Наверняка я не ошибусь, если скажу, что тенденция, намерение со стороны государственных органов установить тотальный контроль над российским интернетом особенно активно проявилась последние полгода, точнее — примерно с сентября 1999 года.

Почему именно эта дата? Разумеется, это связано и с динамичным развитием электронных информационных технологий, и с расширением сферы электронной коммерции... Но никакая тенденция не возникает сама по себе и не протекает сама по себе. За ней всегда стоят конкретные люди с их интересами и намерениями.

С Юрием Вдовиным я беседовал для одного маленького самиздатовского журнала, о котором давно уже никто не вспоминает. Приятно, что этот материал сохранился и позволяет нам сделать ещё один флэшбэк — на этот раз в 2001 год...

Юpий Вдовин — видный пpавозащитник и общественный деятель, заместитель пpедседателя pегиональной пpавозащитной оpганизации «Гpажданский контpоль». С маpта 1990 по декабpь 1993 гг. — пpедседатель Комиссии по свободе слова и СМИ Петpосовета последнего созыва.

С петербургским писателем-фантастом Антоном Первушиным я познакомился в 1999 году, а в конце 2001 года мы встретились, чтобы записать приведённую ниже беседу. Мы обсуждаем положение дел в общесоюзном сообществе писателей-фантастов, а также некоторые писательские конвенты и премии, пытаемся сформулировать прогнозы на ближайшее будущее. Каждый из вас сейчас может оценить, что из предсказанного Антоном сбылось, а что — нет...

Е.В.: - Первый вопрос будет самым традиционным: кто такой сейчас Антон Первушин?

А.П.: - В настоящий момент я сам себя квалифицирую как профессионального литератора — в том смысле, что зарабатываю себе на жизнь только литературной деятельностью. Это очень широкий спектр направлений кроме, пожалуй, редактуры. Я очень благожелательный читатель, и многие тексты, которые даже не заслуживают внимания и действительно плохо написаны, читаю с большим удовольствием, даже не всегда морщусь. Я воспринимаю чужое произведение как цельное, ничего в нём менять не хочу, поэтому, видимо, редактурой мне не придётся заниматься никогда. Также я не берусь за переводы, потому что из всех мировых языков я владею научно-техническим немецким, а такие переводы делаются в соответствующих учреждениях, в которых я сейчас не работаю.

- Посмотри, какой красивый дом! - восторженно сказала она и чуть приподнялась над сиденьем мчащегося автобуса, чтобы проводить этот дом взглядом. - Как замечательно, что его наконец покрасили! А то стоял такой мрачный, обветшавший...

- Ещё бы не было замечательно! - отозвался я с показной невозмутимостью. - Если бы его пару месяцев назад не купила строительная фирма и не подготовила к продаже за... тысяч так пятьсот «зелёных», стоял бы до сих пор убогим!

- Да нет, я не об этом! Ты успел заметить, как он теперь сверкает на солнце? И как его новый цвет гармонирует с остальным кварталом?

- Цвет? Насколько я помню, человеческий глаз способен различить всего несколько миллионов оттенков. А вот собаки, например, видят мир чёрно-белым...

- Эх ты! - с шутливым укором протянула она. - Не умеешь ты проникать в суть вещей!

Это я-то не умею?!

Текст этой короткой беседы, записанной в далёком 1997 году, очень дорог для меня — как из-за личности глубоко уважаемого собеседника, так и благодаря сделанным им прогнозам, которые к настоящему времени сбылись с потрясающей точностью...

Игорь Л. Демин — философ-востоковед, политолог, книгоиздатель, публицист патриотической ориентации. Коренной ленинградец, окончил Восточный факультет ЛГУ. В 1980-х годах — художник-авангардист. В 1990-е годы прошлого века жил и работал в Москве.

Беседа начинается с обсуждения книги Игоря Львовича «Художественная жизнь России 1970-80-х годов».

Сергей Жариков — московский музыкант, публицист, продюсер, основатель и бессменный лидер группы ДК. В начале 1990-х годов был одним из первых политических и pr-консультантов Владимира Жириновского. Наш разговор состоялся в помещении фракции ЛДПР в Государственной Думе в четвёртую годовщину прорыва блокады Дома Советов России.

Е.В.: - В бытность редактором рок-газеты мне приходилось встречать имя Сергея Жарикова в связи с различными музыкальными проектами. Но этими проектами Вы занимались лет десять назад. Какой путь был проделан за это время?

С.Ж.: - Десять лет назад... Это 1987 год? Я уже тогда не занимался музыкой.

Дело вот в чём: как это ни странно, в конце 70-х — начале 80-х рок-движение было более свободным, чем другие области нашей нонконформистской деятельности. Грубо говоря, КГБ, который занимался идеологией, рокерам многое прощал. Поэтому в рок сразу влезло много людей, которые использовали рок-музыку для публицистической деятельности. Причём, в самом роке меньше, а вот бывшие около рока (скажем, тот же Смирнов, Троицкий) создавали стиль такой, как Цой пел: «Мы ждём перемен».

Ну а я был как бы внутри. И когда всем дали свободу, то замыкаться в этом жанре стало бессмысленно. Потому что, занимаясь рок-музыкой, ты обращаешься к определённому слою людей. А хотелось обращаться не только к этому слою. К тому же оказалось, что этот слой не самый благодарный — люди даже не понимают, о чём идёт речь.

Каждый вечер они садились в два кресла — бок о бок, рука к руке. Быстро темнело, но свет не зажигали. И по-прежнему продолжали смотреть друг на друга, отмечая, как медленно растворяются в надвигающемся мраке черты лица, как их силуэты сливаются со стеной позади, как различимыми остаются лишь горящие чуть притушенным светом глаза.

Только тогда они решались заговорить.

- Ты обещала сегодня рассказать мне, что привело тебя в такое состояние.

Она резко встала, отошла к окну и спряталась в эркере за занавеской.

- Не смотри на меня так...

- Но... ты ведь даже не видишь, как я смотрю и куда?

- Какая разница... Я чувствую.

В восемь утpа Кооpдинатоp и Психолог в очеpедной pаз вышли на лестницу покуpить.

- Ты пpекpасно знаешь, к стpуктуpам какого уpовня я имею отношение...

Психолог молча кивнул.

- Так вот, когда мне специально звонят из Москвы Оттуда только чтобы сказать «Если полезете в Интеpнет, будьте остоpожны — недавно пеpедали сообщение о каком-то стpашном виpусе», я отказываюсь вообще что-либо понимать. Hеужели и им Там так запудpили мозги?!

Психолог собиpался с мыслями.

- Hет, ну подожди... Есть ведь, ты сам говоpишь, подpобное описание этого виpуса на сайте Каспеpского! Ведь можно пpосто зайти туда и пpочитать?!

- Можно. Только кому это надо? Кто хочет вдаваться в детали, когда вокpуг все на ушах стоят: «У нас виpус, у нас виpус»? Ребята, вы что?! Какие там технические подpобности?! У нас виpус!!! У Каспеpского всe очень качественно и тщательно pасписано, и это плохо.

Москва. Август. Высокое мрачное здание. У входа внушительной длины очередь. Разговоры.

- Ведь предупреждала тебя: «Коля, осторожно!» А теперь что? Сколько тут торчать придётся?

- А мне говорили: «Придёте к нам через девять месяцев, а уйдёте с прибытком!»

- Милая, это ж Вам не роддом!

- Чудилу грешного, Лёню Голубкова этого, удавил бы!

- А чем артист провинился?! Артист тоже жрать хочет! И семью кормить!

- Думать должен, под чью дудку плясать!

- А ты много думал, когда сюда деньги носил?

Городское радио сошло с ума. Вторую неделю оно настойчиво вещало о катастрофе. Где-то в центре Крыма, но не в материальном мире, а, скорее всего в астрале, появилась трещина, которая в случае роста и расширения грозит полуострову гибелью. Трещина!

Трещина! — говорит нам севастопольское радио. Непонятно какая, непонятно где и зачем. Сначала со всего Крыма, потом едва ли не со всей страны к трещине стекаются экстрасенсы, готовые при помощи своей энергии сдерживать ее рост. Неслыханная доселе плотность экстрасенсов на квадратный сантиметр скудной крымской территории.

После этого каждый день как боевые сводки — экстрасенсы удерживают своей энергией рост трещины, экстрасенсы пытаются затянуть трещину целиком и ликвидировать угрозу катастрофы, трещина не затягивается, требуется дополнительная энергия.