Несмотря на кажущуюся отдалённость от центра Петербурга и бедноватую культурную жизнь у жителей Красногвардейского района есть множество оснований для законной гордости. Гордиться можно, например, живущими у нас литераторами, музыкантами и художниками, известными далеко за пределами города и страны. Одним из таких замечательных людей несомненно является опытный джазовый музыкант, более известный как саксофонист и флейтист рок-группы ДДТ, Михаил Чернов — «дядя Миша», как он просит себя называть.

- Давно ли Вы живёте в Красногвардейском районе?

- С 1994 года. Раньше я жил на Васильевском острове, на улице Кораблестроителей. Когда умерла моя мама, мы решили съехаться с супругой. Надо было где-то покупать квартиру: нам предлагали Петроградскую сторону, Московский проспект… Некоторое время мы жили в комнате моей супруги на Белорусской улице. Я сразу прижился там и не захотел переезжать в какой-либо другой район. Быстро перезнакомился с местными «собачниками» (у меня есть собака), нашёл себе автослесарей, место на стоянке. Сложились знакомства, связи — не было смысла переезжать куда-то ещё. В результате купил квартиру тут же, на Пороховых. Не жалуюсь.

- С постройкой путепровода, ставшего продолжением проспекта Косыгина, Вы, наверное, стали испытывать трудности с шумом, выхлопами?

- Шум и выхлопы — это ерунда, звукоизоляция у нас очень хорошая. Мы вообще не слышим проходящий за окном транспорт. Проблема в другом: очень трудно стало ездить по проспекту Косыгина! По этой магистрали пошёл плотный поток транспорта с Кольцевой, многие стремятся быстрее выехать на набережную или уйти по Индустриальному проспекту на север. Водители грузовиков, разгорячённые ездой по хорошей трассе, порой не соблюдают правила, превышают скорость. Из-за этого мне иногда долго не удаётся выехать из двора на проспект.

Постоянно стали наблюдаться ДТП на перекрёстке проспектов Косыгина и Индустриального — чуть ли не каждый день кто-нибудь «стукается». Раньше такого количества аварий не было, как не было и пробок в районе «Ладожской».

- Расскажите, пожалуйста, о Вашем становлении в качестве джазового музыканта.

- Джазом я начал заниматься ещё до армии. Я учился в железнодорожном техникуме, где был самодеятельный квинтет. Мы выступали на студенческих вечерах, а потом меня пригласили играть шефы — НИИ Гипротранссигналсвязь. В этом институте был самодеятельный эстрадный оркестр, и как джазовый музыкант я зарождался именно там. У нас был прекрасный руководитель Геннадий Соболев (к сожалению, его уже нет в живых). Геннадий Петрович сказал нам: «Вы не знаете, что такое настоящий джаз! Сходите послушать оркестр Вайнштейна! Послушайте, как играет Гольштейн!»

Когда я пришёл в ДК Ленсовета, где играл этот оркестр, то просто очумел. Такой музыки я не слышал никогда, это было открытием. Я стал ходить на концерты постоянно, хотел стать учеником Гольштейна, но до армии, в которую меня призвали в 1962 году, сделать это не удалось.

В армии я попал в полковой духовой оркестр, где вместе с другими солдатами-срочниками сколотил команду, которая втихаря играла джаз. После прохождения срочной службы остался в армии на сверхсрочную, чтобы заработать на хороший инструмент. Тогда же познакомился с отличными музыкантами из Фрязино. Там располагалась отечественная «силиконовая долина», где работали инженеры-компьютерщики. Они заложили в меня серьёзные представления о музыке, и в Питер я вернулся уже профессиональным музыкантом.

Буквально через полгода меня пригласили в Одесский эстрадный оркестр, где работали Голощёкин, Костюшкин и много других питерских музыкантов. Через некоторое время Давид Семёнович оттуда уволился и дорабатывал я уже без него, но связи сохранились.

По возвращении из Одессы в 1971 году я стал музыкальным руководителем коллектива областной филармонии, который назывался «Полный вперёд» (ансамбль «Невские гитары»). Вскоре увидел объявление о наборе в музыкальное училище на эстрадную специализацию. Пошёл и поступил.

Давид Семёнович пригласил меня на работу в свой оркестр, я работал у него до окончания училища, а потом перешёл в оркестр того самого Вайнштейна. Поиграл я и у Лундстрема (с 1979 по 1981 годы) — в «сборной СССР по джазу».

- Готовясь к нашей встрече, мы постарались разыскать информацию о Вас в Интернете, чтобы, как говорил Киркоров, «не приходить на интервью неподготовленными».

- Это правильно. Впрочем, розовой кофточки я не вижу… (смеётся)

- В частности, мы узнали, что известный саксофонист Игорь Бутман называет Вас своим учителем… Это верно?

- Да, в определённом смысле это справедливо. Я учился на четвёртом курсе музыкального училища, а Игорь — на первом. «Духовики» у нас занимались на лестнице, Игорь часто подходил ко мне и спрашивал, куда я нажимаю и что делаю. Начинал он учиться на кларнете, затем захотел перевестись на саксофон, на эстрадную специализацию. Я ему в этом помог, поскольку был старостой всего эстрадного отделения — замолвил словечко. Первое время я рассказывал ему о том, что умею сам, показывал приёмы игры на инструменте. Он считает, что я первым научил его держать саксофон. После перевода на наше отделение у него появился шикарный педагог Геннадий Львович Гольштейн, но, конечно, на первом курсе он брал пример с меня и с Олега Кувайцева.

- Как Вы пришли в ДДТ?

- Когда я напрочь закончил учиться, получив в 1983 году высшее образование в Консерватории, то решил наконец-то всерьёз заняться музыкой. Мне предложили стать руководителем танцевального оркестра — как раз в ДК Ленсовета. Я немного поработал там, затем в 1985 году меня перевели руководителем в ресторанный ансамбль. Работая в этом ансамбле, через год я познакомился с ребятами из ДДТ. Они стали приглашать меня на запись, на студийную работу, а в один прекрасный день предложили «без отрыва от производства» поиграть в их коллективе. В сентябре 1988 года мы с ДДТ дали пять концертов в СКК. Эти концерты я считаю началом моей официальной трудовой деятельности в ДДТ. После них Юра сказал: «Давай, увольняйся со своей работы и переходи к нам!» С тех пор прошло почти 19 лет.

Из прежнего состава ДДТ на сегодняшний день осталось трое: Шевчук, Игорь Доценко и я. Все остальные новые, «молодая поросль».

- Как сейчас Вы совмещаете работу в ДДТ с сольными выступлениями в джазовых клубах?

- Дело в том, что ДДТ репетирует в дневное время, а к вечеру музыканты освобождаются и каждый может заниматься своими делами. Если в свободное время не играть музыку, то можно потерять квалификацию, поэтому все музыканты стараются где-нибудь играть. Во-первых, я просто поддерживаю себя в форме, во-вторых, я люблю джазовую музыку. Почему бы мне не поиграть джаз в свободное время? У меня такое хобби! Я заранее договариваюсь с администрацией JFC и других клубов, назначаю концерты на удобное мне время, чтобы не было накладок с группой.

- Получается, у Ваших сольных выступлений есть несколько мотивов: необходимость, удовольствие… Ещё что-то?

- Для меня игра на людях — лучший вид отдыха. Я не работаю, а живу этим делом, поэтому мне очень приятно, когда меня слушают, когда у человека вдруг застывает в воздухе рука с вилкой. Для меня это лучший комплимент.

- Поглощение зрителями еды не мешает игре?

- Если в клубе разрешается есть и выпивать, пусть едят. Мне это абсолютно не мешает. Конечно, если бы кто-нибудь стал чавкать прямо в лицо, это было бы неприятно, но такого и не бывает — зрители сидят в некотором отдалении от сцены или подиума. Гораздо более неприятно, когда сидящие за столиками люди обсуждают свои дела и абсолютно не обращают внимания на то, что ты для них работаешь. Ты для них словно магнитофон. Неприятно когда тебя стараются перекричать. А еда… пусть себе едят сколько угодно! Лишь бы тихо...

- Сейчас, якобы «с высоты» прошедших лет, поколение Ленинградского рок-клуба да и весь русский рок почему-то принято не считать музыкой. Говорят, что это в лучшем случае поэзия, положенная на некий мелодический ряд, что это голая публицистика. Вы, как опытный зрелый музыкант, считаете, что у ДДТ достаточно музыкального профессионализма?

- В 80-х годах я немного сотрудничал с «Алисой», «Зоопарком», «Аквариумом», играл в «Поп-механике» с Курёхиным. У меня уже были знакомства в среде питерских рокеров. Но я никогда не считал нашу рок-музыку профессиональной. Я считал её хорошей художественной самодеятельностью. Такого мнения я придерживался до тех пор, пока не услышал ДДТ. Услышав Шевчука и заинтересовавшись его стихами, я понял, что это творчество этой группы выходит за рамки стандартного понимания русского рок-н-ролла.

У Шевчука всегда была необычайно сильная поэзия. Что касается музыки, то в группе были очень хорошие музыканты, очень творческие люди. О составе, в котором играли Андрей Васильев, Никита Зайцев, Вадим Курылёв, я вспоминаю с теплотой. Почти все они были самоучками, но при этом их переполняли такие сумасшедшие музыкальные идеи, которые редко встречаются в среде профессионалов.

В последнее время меня приглашают в жюри всевозможных музыкальных конкурсов. Нужно прослушать 50 групп и выбрать 10. Выбирать очень трудно, потому что все играют здорово. Другое дело, что и как они поют, есть ли у них индивидуальность. Я оценивал их по факту наличия собственного лица — лица группы.

- Наполнять тексты смыслом многие современные музыканты не любят…

- Что такое русский рок? Это авторская песня, исполненная по всем канонам рок-н-ролла. Бранят его люди, которые не могут по разным причинам писать стихи, — например, в силу отсутствия таланта. Они ругают русский рок, он им неинтересен, потому что они так не умеют. Недавно я услышал одну московскую «металлическую» группу, весь текст песни у которой состоял из повторяющихся слов: «секс, мотор, рок-н-ролл». И это вся песня! Или была группа «Мастер», солист которой пел словосочетание «один рубль», переведённое на все языки союзных республик: «бир манат» и так далее. Ну, что это такое?! Не придумать ничего своего?!

Я считаю, что рок — это всё-таки музыка социального протеста, нонконформистская музыка. При любом строе есть какие-то изъяны, объекты для критики, темы для обсуждения. Раньше мы осуждали деспотичную власть, сейчас мы осуждаем бардак, который происходит в стране. Рокеры должны это видеть.

Хорошо попсе — там люди крутятся в гламурной среде, получают огромные деньги. Но при этом могут получить по морде от любого купчишки, который пригласил сыграть на «корпоративке». ДДТ очень мудро от таких предложений отказывается. Для нас существуют стадионы, дворцы спорта, залы вместимостью больше тысячи человек. И зритель — лицом к лицу.

- Каждая новая программа ДДТ отличалась от предыдущей настолько, что некоторые музыканты могли не вписаться в неё, не найти в ней места…

- Да, такое могло случиться и со мной, и с Никитой Зайцевым в «Мире номер ноль», но мы всё-таки нашли себе место.

- Вот, например, пришёл из «Телевизора» Константин Шумайлов, который принёс клавиши, индустриальный звук, сэмплы. Появился Алексей Федичев — вновь ярко зазвучала гитара. Вам все перемены в звуке ДДТ нравятся, Вы везде находите себе место?

- Прямо скажем, это вопрос интимный. Кое-что нравится, а кое-что — нет. В связи с приходом в группу ещё одного музыканта — трубача Ивана Васильева — у меня в группе появилось больше работы. Возникла возможность играть сольные куски духовой секцией, делать риффы, вставки. Меня это радует — не люблю просиживать концерт за кулисами, предпочитаю находиться на сцене.

- Дядя Миша, а в чём секрет Вашей молодости?

- Секрет очень простой: я смотрю на мир глазами ребёнка и каждый день делаю для себя открытия. Например, сегодня я сделал такое открытие: почти весь снег растаял, какая прелесть! Важно даже не то, что ты открываешь, а как это делаешь, какими глазами смотришь! Мир надо постоянно открывать заново. А как только перестанешь делать открытия, можно спокойно ложиться в ящик и говорить: «До свидания!» Вот и весь секрет…