Чтобы заглушить боль
С лидером рок-группы «Разные люди» Александром Чернецким мы были очень дружны в 2003-2004 годах и даже дружили семьями. В августе 2003 года было записано это интервью, чуть позже опубликованное в журнале «Арт-город» № 25. К сожалению, позже наши пути несколько разошлись, хотя я до сих пор веду электронную рассылку с анонсами его питерских концертов и считаю это большой честью для себя. Мы действительно планировали встретиться в августе 2008 года и снова поговорить «под протокол», но до сих пор это не удаётся...
Е.В.: - Чем сейчас, в 2003 году, живёт группа «Разные люди»?
А.Ч.: - Мы записали новый альбом, который называется «911» [Девять-один-один]. Предыдущий альбом «Superбизоны» был записан два года назад, но издан только в конце прошлого года. И писался, и выходил он с большими трудностями. Кроме того, издан он фирмой, которая должным образом не занимается дистрибуцией, поэтому альбом нигде не достать. Это ужасно для живой концертирующей рок-н-ролльной группы.
Новый альбом мы писали совершенно легко, не ставя перед собой никаких сверхзадач. Примерно 80% материала мы никогда не играли на концертах, поэтому многие идеи по аранжировке приходили к нам прямо в студии. Духовые партии играл Ваня Васильев из ДДТ. 50% «красоты», которая присутствует в нашем достаточно жёстком материале, наиграл Чиж. Альбом мы начали писать 11 июня, закончили 11 июля — ровно месяц. Кроме того, каждую неделю мы где-нибудь играли: в Ленэкспо, на «Окнах», на «Крыльях», в «Старом доме». В итоге чистое время записи и сведения альбома составило всего несколько дней. Если бы надо было быстрее, мы могли бы и быстрее, но работали не спеша.
А.Ч.: - Есть группы, которые пишут альбомы годами. Но в среднем 2-3 месяца — это норма. Некоторые пишутся на нескольких студиях, потом едут сводить куда-нибудь в Англию… У нас всё писал один человек — Юрий Морозов. На некоторое время он стал членом нашего коллектива — столько идей подсказал. Кроме того, когда пишет опытный человек, он заранее способен предположить, представить будущее звучание и сделать так, чтобы запись была не перегружена, а все инструменты — слышны. В общем, когда альбом выйдет, вы оцените, как это всё сделано.
Записывались мы на студии «Мелодия», которая уже больше 15 лет работает на одном и том же оборудовании. Ничего суперсовременного при записи не применялось, никаких цифровых эффектов… Всё по-старинке, но для нас это самое оптимальное. Состав тот же, которым мы писали «Superбизоны», плюс духовые, Миша Коловский из АКУЦЫОНА, моя жена спела в одной вещи, скрипач Андрей…
Полноценный концертный состав РАЗНЫХ ЛЮДЕЙ: я (песни, акустическая гитара, вокал), Чиж (гитара, электрические клавишные, рояль, бэк-вокал), Наиль Кадыров (бас, акустическая и электрическая гитары), Борис Шавейников (барабаны), Андрей Васильев (электрогитара), Александр Гордеев (губная гармоника).
Е.В.: - РАЗНЫЕ ЛЮДИ выступали на фестивале «Крылья». Как воспринималось музыкантами происшедшее там?
А.Ч.: - Сначала никто ничего не понял. Сразу после взрыва возникла пауза минут в сорок, во время неё включили какую-то музыку. Оказалось, что оцепивший поле спецназ не пропускал приехавшие выступать группы (например, МАШИНУ ВРЕМЕНИ). Примерно к половине шестого на автобусах начали эвакуировать желающих покинуть фестиваль.
Ситуация страшная… Состояние у нас было подавленное, впрочем, как и у всех нормальных людей в тот момент.
Е.В.: - Мы читали массу отзывов музыкантов, которым приходилось выступать и делать вид, будто ничего не произошло. А тем же вечером по телевизору показали отчёт о фестивале — парадный, бравурный, как будто ничего и не было…
А.Ч.: - Что касается телевидения, наверное, это делала цензура…
Если музыканты не захотели бы играть после взрывов, они могли отказаться. Нам не пришлось вставать перед таким выбором, потому что мы играли до взрывов. Был питерский блок: Захар Май, Чиж, РАЗНЫЕ ЛЮДИ, КОРОЛЬ И ШУТ. Мы отыграли, спели последнюю песню «Пусть никто не умрёт», через две минуты вышли КОРОЛЬ И ШУТ, и на второй их песне это случилось… Вот всё, что я помню. На самом деле, в тот день я был не очень адекватен, потому что накануне поздно заснул. И телевизионную трансляцию я не смотрел.
Е.В.: - «Окна открой!» и «Крылья» — это идентичные фестивали?
А.Ч.: - В Питере много времени было отведено под молодые группы, в а Москве малоизвестных групп было всего 2-3. В Москве был просто рок-фестиваль, а в Питере люди поддерживают молодые коллективы. Кругом попса, это удручает. Мы в своё время сидели в подвалах — нас гоняли КГБшники, комсюки. Сейчас аналогичная ситуация, только вместо портрета Дзержинского значок доллара.
Е.В.: - Как с этим жить, как этому противостоять?
А.Ч.: - Так же, как и при советском режиме. Это такое же испытание, как и у нашего поколения. А у наших родителей испытания были ещё суровее. Свобода заключается внутри музыканта, который знает, зачем он вышел на сцену, подошёл к микрофону. Если он вышел чтобы покрасоваться или денег заработать, это сразу же видно. Если же в его творчестве заложены непреложные ценности (доброта, честность, дружба, непродажность), которые хочется донести до людей, — это тоже видно.
Е.В.: - Нам постоянно приходится общаться с молодыми музыкантами, которых терзают сомнения о правильности собственного пути: пытаться ли делать что-нибудь заведомо «форматное», чтобы идти на «Наше радио» или достигать известности собственными силами, делая оригинальную музыку? Поймите меня правильно: я не собираюсь делать из Вас гуру, просто прошу посоветовать…
А.Ч.: - Советы, как ты знаешь, вещь специфическая: их можно слушать, но не принимать к сведению. Наша группа начинала, когда не было подобных радиостанций, всё делалось нелегально. Мы делали то, что нам нравится, и до сих пор продолжаем так же.
Сейчас совсем другая история. Молодым командам хочется играть; хочется, чтобы на их концерты приходили люди, чтобы покупали пластинки. А для этого нужно звучать на радио…
На том же «Нашем радио» есть такая фишка: им поступает масса демо-записей. Их слушают и говорят: «Запись некачественная. Есть такая-то студия, запишитесь на ней!» Но получается, что запись одной песни в этой рекомендованной студии стоит столько же, сколько запись целого альбома. Пацаны займут денег, запишут песни снова, принесут на радио, а им скажут: «Что-то… не очень…» Всё это замануха, которая не стоит того, чтобы сильно на ней зарубаться.
Самое главное, выходя на сцену, чувствовать, что ты делаешь это для людей, искренно, что ты этим живёшь… Моё мнение такое: нужно делать всё честно, без оглядок на разные «форматы», эфиры, радиостанции…
Е.В.: - Как относиться к таким прямолинейным вещам, как песня «Попса», записанная группой музыкантов?
А.Ч.: - Песня и песня… Нашим принципам она не противоречит. Хотя, честно говоря, не знаю, зачем пытаться кому-то что-то доказывать…
Е.В.: - С одной стороны, приятно, что в этой песне проявился некий принцип…
А.Ч.: - Если бы там не было принципа, я бы не участвовал в её записи.
Е.В.: - Но, с другой стороны, немного обидно — напоминает борьбу с ветряными мельницами…
А.Ч.: - Борьбой с мельницами является весь рок-н-ролл. Это же чистое донкихотство! Талантливейшие люди бьются с мельницами не за славу, не за плату, а просто потому, что по-другому они не умеют. В настоящий рок-н-ролл уходят именно донкихоты. Когда же бывшие рокеры не выдерживают испытания медными трубами, то у них съезжает башня, и всё это перестаёт называться рок-н-роллом.
Е.В.: - В связи с предстоящими избирательными кампаниями Вам не поступают предложения выступить на концерте в поддержку какого-либо кандидата?
А.Ч.: - А разве должны быть какие-то выборы?
Е.В.: - Сейчас губернатор, в декабре — Дума, весной — президентские.
А.Ч.: - Во-первых, это нас совершенно не касается. Во-вторых, зачем? Я понимаю, что на этом можно заработать. Но на самом деле всё наоборот: деньги убивают. Размениваться на всякие избирательные кампании слишком мелочно для настоящей рок-группы.
Е.В.: - Поясню, к чему я задал предыдущий вопрос. На днях мы купили журнал с интервью Егора Тимофеева (МУЛЬТFИЛЬМЫ), где он прямым текстом говорит: «Да, мы постоянно участвуем в концертах, которые организовывают политические партии, только стараемся играть всё время у разных, чтобы не заподозрили в симпатиях в кому-то конкретному. Так ведь это делается за денежку. Платят — и здорово!» Беда в том, что это далеко не единичное мнение…
А.Ч.: - Как бы так сказать, чтобы не обидеть Егора… Я считаю, что так нельзя. Потому что каким бы ты ни казался нигилистом, циничным и продажным, сразу возникает вопрос «зачем?». Получать удовольствие от того, что тебя покупают, как овощ в магазине? Нет, может быть, людям действительно нравится продаваться раз за разом, но, по-моему, это называется «проституция».
Е.В.: - Сейчас нужны социальные песни? К сожалению, едва ли не дурным тоном сейчас считается малейшая политизация в текстах, любое внимание к социальным проблемам. Считается, что подобные темы были уместны в 80-х годах ХХ века, когда нужно было бороться с советским режимом, а сейчас бороться как бы и не с чем…
А.Ч.: - Наш альбом «Superбизоны» полностью политичен. Социальный вектор там выдержан. Если вы сможете найти этот альбом, то послушаете и поймёте… РАЗНЫЕ ЛЮДИ были единственной группой за последние восемь лет, записавшей социальный альбом. Альбом не прозвучал, потому что фирма «КвадроДиск» заплатила нам авторские и поставила тираж куда-то на склад. Сейчас его невозможно купить нигде! Тем не менее, был такой альбом в 2002 году…
Во времена ГПД мы пели песни антитоталитарные, антисоветские. Потом, с течением времени, больше стало песен просто рок-н-ролльных, но откладывались и такие, которые я не мог не петь — их я и собрал в альбом «Superбизоны». В этих песнях нет указания ни на какие партии, но есть описание глобальной мировой ситуации начала XXI века.
Начинается он с воя сирены полицейской машины и с песни «Узи», посвящённой событиям на Ближнем Востоке. Когда на наш концерт в Тель-Авиве пришли восемнадцатилетние девочки с автоматами, это выглядело впечатляюще.
Е.В.: - А почему подобных песен сейчас нет у других музыкантов? Разве что Борзыкин…
А.Ч.: - Да. Но у Борзыкина антипопсовые темы… А сейчас — антифеминистические. Миша нормальный человек, просто у него такой социум. Не знаю, почему.
Е.В.: - Неужели сейчас не с чем бороться?
А.Ч.: - Да нет, бороться всегда есть с чем. Бороться можно с недугом, со старостью, с бедностью… Всю жизнь человек борется. Он же не растение!
Е.В.: - Мы уже говорили о том, что в конце 80-х Вы пели песни антитоталитарные…
А.Ч.: - Ещё хуже: они были антисоветскими! Некоторые музыканты, сидевшие в зале на наших первых концертах, говорили: «Мы ждём, что вот-вот выйдут люди в штатском и начнут всех вязать».
Е.В.: - То, что в итоге сложилось в 90-х годах, Вас устраивает? Грубо говоря, Вы за это боролись?
А.Ч.: - Мы боролись не «за», а «против». Против Системы, которая подавляла личность, способность к творчеству, к свободомыслию. Мы не боролись за «светлое будущее». Нам просто нужно было право говорить то, что мы хотим сказать.
Я не политико-социальный эксперт — я не могу проследить, чем всё закончилось, что к чему привело… Столпы журналистики — Артемий Троицкий, Сергей Гурьев — могут пропускать рок-музыку через призму исторического процесса. Для них музыка была одной из нитей каната, тянущегося сквозь столетия.
Мы же всегда просто делали то, что делали. Как сказал Джон Леннон, «рок-н-ролл — это всего лишь несколько лет весёлой жизни». Самым главным для нас всегда были отношения между людьми: дружба, взаимовыручка, понимание…
Группы, в которых мне приходилось играть, были выстроены так, что в них не было явного лидера, который бы диктовал остальным свои условия. Формально являясь лидером, я всегда принимал все варианты аранжировок, песен, составления программы концертов.
Е.В.: - Ваша песня звучала в своё время в фильме Сергея Овчарова «Оно» по Салтыкову-Щедрину…
А.Ч.: - Если посмотреть книгу «История одного города», то можно заметить, что городничие менялись в той же последовательности, что и наши генсеки. Один был во френче с усами, за ним был лысый, третий с густыми бровями… Книга написана 150 лет назад, но поражает до сих пор. Поразила она и Овчарова. Его помощник услышал наше выступление на VI питерском фестивале в 1988 году и пригласил нас. В фильме должно было быть три песни, но осталась одна, да и то в усечённом варианте — без второго куплета. Они хотели снимать двухсерийный фильм, потом их сократили — осталась одна серия, но большая.
Во время съёмок мы неделю жили на Гражданке в общаге. За полгода до этого познакомились с Чижом. Тогда Чиж сдавал сессию в Институте культуры. И мы с ним как зажгли в этой общаге! Целую неделю мы с утра до ночи пели песни. Попросили у студентов электрогитару… Денег нет, есть трёхлитровая банка с помидорами и палёная водка — нормальной тогда не было. Ноябрь, пурга…
Времена тогда были необычные: менялось сознание людей, страна менялась. Рок-н-ролл стал одним из рычагов изменения этого мира. Мы были молодые: мне 22, Чиж меня на пять лет старше. Но ему это всё равно, что 22, потому что он всегда молодо выглядит.
Е.В.: - Расскажите о вашем знакомстве с Чижом. Ходит очень много легенд…
А.Ч.: - Какую же придумать легенду? Надо ведь разнообразить это поле…
Помню, когда появился Чиж, у него была группа ГПД, и у меня была группа ГПД. Мы всё поняли сразу. На всю страну было три группы ГПД, две из них встретились. Было это на фестивале в Горьком.
На Подольский фестиваль нас пригласили, мы приехали за свои деньги, и нам же не дали выступить. Но на самом деле, это хорошо, потому что у нас одна песня называлась «Любер», в другой упоминались «фашисты из Люберец». А Подольск — это такие же Люберцы. В Зелёном театре, где проходил фестиваль, милиции почти не было, зато плотным кольцом стояли эти ребята. Мы еле-еле оттуда выбрались, чуть не потеряли гитары.
Мы с Чижом пять лет играли в Харькове. Сначала — в 1988-89 гг. — периодически встречались. Потом я стал всё хуже и хуже передвигаться, и мы позвали его играть в РАЗНЫХ ЛЮДЯХ. Когда я пережил операции, то вернулся в группу, и мы выступали так: на сцене слева стоял Чиж, справа я. И мы пели по очереди. Ещё наш басист Паша Михайленко писал песни, но их было немного. Потом Чиж уехал, мы пропали друг у друга из виду.
Потом я переехал в Питер, мы организовали проект «Comeback». Сейчас почти четыре года я живу в Питере. Первого сентября отправляю дочку в первый класс.
Е.В.: - Вы ещё не окончательно перебрались в Питер?
А.Ч.: - Окончательно мы, наверное, никогда и не переберёмся. Мы снимаем здесь квартиру до тех пор, пока нас терпит хозяин. Свою квартиру мы здесь никогда не купим, потому что, во-первых, цели такой нет, во-вторых, мы играем некоммерческую музыку, а на ней столько не заработать, а в-третьих, здесь, конечно, прекрасный город, моя вторая Родина, здесь меня неоднократно поднимали врачи, здесь я вернулся в рок-н-ролл, но первая Родина зовёт, она всегда в душе. Какая разница, кто мы: украинцы или русские?
Е.В.: - Перед началом интервью Вы начали говорить об информационной изоляции между Россией и Украиной…
А.Ч.: - События в Украине неизвестны жителям России и наоборот. Если бы не было Интернета, то вообще кранты. Но Интернет и мобильная связь на Украине очень дороги, поэтому в курсе событий оказываются считанные люди. На гастроли приезжает 5-7 групп. Тамошнее радио не крутит российский рок, наши журналы туда не доходят, клубов недостаточно.
Раньше устраивались общесоюзные фестивали, в том числе и в Харькове, участвовать в которых считали за честь многие известные группы. Когда произошло разделение, появились границы, всё потихоньку затихло. Нынешний украинский рок, столица которого расположена в Киеве, процентов на 80 украиноязычен и приближен к рокапопсу. Харьков же всегда называли городом имени Ритчи Блэкмора. Многие люди слушали тяжёлую музыку, хотя разноплановых музыкантов всегда хватало.
Любая российская аудиопродукция на Украине выходит в пиратском виде. При этом всё это осуществляется на государственном уровне.
Е.В.: - Каким образом эту изоляцию можно пробивать? Например, нам как журналу?
А.Ч.: - Вопрос общения решается через глобальную сеть. Командировки тоже можно устраивать. Слава Богу, визового режима нет. К тому же, если не брать сотовую связь и Интернет, все остальные вещи там дешевле.
Е.В.: - Вопрос совершенно дурацкий, но очень хочется задать: откуда в Вас берётся тот нерв, который постоянно проходит в песнях?
А.Ч.: - Я так живу. У меня есть песня, которая называется «Strange days». Там поётся: «Мне больно, и я об этом пою. Мне страшно, но я так живу». Анализировать это бессмысленно.
У меня есть два «Я»: одно на сцене, другое — в обычной жизни. На самом деле, на сцене та же жизнь, но в повседневных вещах я не могу её проявить. Я не умею красиво писать очерки или книги или интересно рассказывать. Я нашёл форму, посредством которой могу донести то, что меня тревожит. Песни сжаты по времени, тексты очень лаконичны, поэтому нужно, чтобы каждое слово метко отражало то, что я хочу сказать. Меня заводит процесс написания песен. Я люблю парадоксы, не пишу песни по заведённым канонам. Настоящая поэзия всегда парадоксальна, в ней сочетаются несочетаемые вещи и происходит невозможное. Мир ставится с ног на голову.
Именно эта форма мне близка — ещё с 16 лет, когда написалась первая песня. Я знаю, что людям это небезразлично, поэтому продолжаю заниматься рок-н-роллом. Не скажу, что это приносит удовлетворение, потому что удовлетворение наступает у человека, который остановился в развитии или который настолько идиот, что его удовлетворяет всё происходящее вокруг. Вот сейчас мы записали альбом, но я уже знаю, что в нём масса огрехов, что не получилось максимально точно, что какие-то вещи получились совсем не так, как задумывались… На фоне остальных альбомов это прогресс, мы довольны, что он состоялся как явление, но наши мысли уже в движении.
Е.В.: - Обратная связь с аудиторией у Вас имеется? Вы представляете, кто Вас слушает?
А.Ч.: - Откуда мне знать? Я же не социолог… На наши концерты приходит 40-50 человек, половину из них я знаю лично. Нам этого достаточно.
Е.В.: - Никакой специальной известности Вы не хотите?
А.Ч.: - У всех нас уже была известность. Два раза такого не бывает, на этот счёт никаких иллюзий у нас нет. Главное, что все мы друг друга любим и уважаем. Мы родственные души, словно единый организм. Постоянно перезваниваемся, если не видимся, а если видимся, то устанавливается совсем плотный контакт. К тому же, несколько наших музыкантов, которым уже за сорок, решили на время записи альбома объявить сухой закон. Я знаю, как эти люди могут зажечь, знаю, что ни одна группа их не могла остановить. Но именно в РАЗНЫХ ЛЮДЯХ они решили, что не будут. Это очень сильный мужской поступок.
Когда у нас долго нет концертов, мы скучаем, потому что не можем выложиться. Мы сейчас находимся в ладу с самими собой, мы достигли жизненного равновесия. Причём, поколебать это равновесие может только смерть. За эти три года мы столько вместе прошли, что никакие другие вещи повлиять не смогут.
Может, мы с вами увидимся лет через пять и будем вспоминать, что ещё записали РАЗНЫЕ ЛЮДИ. Что происходит, то происходит, а мы остаёмся. Остаёмся навсегда…
Оставьте комментарий!