Одной из моих любимых групп была и остаётся «Торба-на-Круче». Мне до сих пор очень обидно, что им не досталась заслуженная всеобщая популярность, каковая есть, например, у группы «Сплин». Это интервью мы записали с солистом «Торбы» Максом Геннадьевичем Ивáновым для 24-го номера «Арт-города» в апреле 2003 года, в день его рождения.

Е.В.: - 15 марта на финальном концерте фестиваля «Наводнение», предваряя песню «Псих», ты сказал, что часто доводится слышать, будто это песня призывает к терроризму...

М.И.: - Да, несколько раз в прессе появлялись такие высказывания: «Песня призывает к экологическому терроризму».

Е.В.: - Затем ты продолжил: «На самом деле культурным терроризмом является то, что за год закрылись или вот-вот закроются «Зоопарк», «Молоко», «Факультет», «Полигон»... Насколько велика потеря, и как группа ТОРБА-на-КРУЧЕ воспринимает это закрытие? Действительно ли можно назвать происходящее культурным терроризмом?

М.И.: - Само по себе закрытие клубов называть терроризмом смешно. Но если проследить события и вывести логическую цепочку, то она будет очень напоминать спланированную акцию представителей городской администрации, департамента культуры города. Может быть, это связано с финансово-политическими «разруливаниями», когда закрываются лучшие по посещаемости клубы. Такие клубы находятся в центральной части города. Сейчас все арендованные помещения прибираются к рукам власть имущими, поэтому рок-н-ролльные клубы попали под раздачу: им не продлевают аренду, их закрывают... Это похоже на спланированную акцию.

М.И.: - Да.

Е.В.: - Большинство моих собеседников в ответ на этот вопрос говорят: «Ну, что Вы! Так просто случайно получилось, не повезло. Сейчас закроют, потом откроют...»

М.И.: - В последние десять лет питерские клубы открывались и закрывались, какое-то время существовали, но это протекало как-то...

Е.В.: - Безболезненно?

М.И.: - Во всяком случае, менее ярко. А тут за год закрылись несколько подряд, и группа ТОРБА-на-КРУЧЕ столкнулась с проблемой — нам негде играть. «City» — не лучший клуб для наших выступлений. Я бы даже сказал, не соответствующий по настроению нашей музыке. Просто в последний год там появился отличный арт-директор, который идёт нам навстречу практически по всем вопросам. Соответственно, мы играем там по этой причине, а еще потому, что группе нашего уровня, нашего стиля в городе больше играть практически негде — особенно после закрытия «Зоопарка» и «Полигона». В «Молоке» мы выступали реже, потому что не сходились в некоторых моментах с тамошней администрацией. Но клуб-то отличный! И очень важный как рок-н-ролльное место.

Зоопарк вообще был нашим домом. Хотя там были «прописаны» многие группы, но неофициальным house-band'ом считалась ТОРБА. Мы помогали Славке Ковалёву, он нашёл в нашем лице музыкальных единомышленников. Мы с удовольствием — по нашей возможности — вписывались в его музыкальный проект. Сначала он играл с Серёгой Григорьевым, который вскоре стал нашим басистом, потом у нас было трио, а в некоторых его концертах участвовали все наши музыканты. Это были интересные опыты: авторская песня Ковалёва в электрическом исполнении.

Е.В.: - Зоопарк стал большой потерей?

М.И.: - Огромной! Особенно сильно мы это ощущаем сейчас, когда прошёл год.

Е.В.: - Трио Ковалёв-Григорьев-Иванов на «Могучей кучке» выступало один раз?

М.И.: - Нет, два. В Театре эстрады и в Зоопарке.

Е.В.: - Это была идея Арбенина объединяться или трио существовало раньше?

М.И.: - Трио начало существовать, когда ТОРБА пришла в Зоопарк. Поскольку ТОРБА-на-КРУЧЕ — это проект, который держится на моих песнях, я пою их и играю на гитаре. При этом альт в руки не беру. Играть с Ковалёвым было интересно, потому что помимо прочего я практиковался на своём любимом инструменте, которому отдал двадцать лет жизни.

Е.В.: - Насколько группе ТОРБА-на-КРУЧЕ важна отдача от публики, обратная связь на концертах?

М.И.: - Очень важна. Вообще, наше творчество построено на живом общении. А рок-музыка — это постоянный живой контакт, это живое общение, энергетический обмен.

Е.В.: - Отдача какого свойства кажется максимально эффективной: когда люди стоят и внимательно слушают или когда прыгают, колбасятся или поют вместе с группой?

М.И.: - Очень сложно сказать. В случае с нашей группой происходят странные вещи. По крайней мере, со стороны это странно выглядит — мне об этом многие люди говорили. Нет абсолютно ярких выражений эмоций, нет тупой колбасни, как на прочих рок-концертах. На выступлениях ТОРБЫ часто можно увидеть людей, которые просто двигаются в такт музыке, стоя на месте, но всё их внимание сконцентрировано на сцене. К нашему счастью, мы практически всегда чувствуем отдачу от публики. Причём, это происходит не только в родных городах с «прикормленной» публикой, но даже в новых местах, где мы никогда до этого не появлялись, где нет радиостанций, которые ротируют наши песни, куда не должны были дойти наши альбомы. Многие люди знают наши песни и вместе с нами поют. При этом никто не выказывает животных эмоций. Происходит что-то странное и отличное от того, что я вижу на концертах других рок-групп.

Е.В.: - Никто не пытается переорать, как на СНАЙПЕРАХ?

М.И.: - Когда на наши концерты приходит «снайперская» тусовка (а часть «снайперских» фанатов тепло относится к нашей группе), у них уже проработанная манера поведения. В таких случаях я периодически не слышу, что пою сам. Однажды мы решили провести эксперимент, и песню «С дождя» я не пел вообще. Прозвучало вступление, я отошёл от микрофона, и мы стали смотреть на реакцию слушателей. Они несколько секунд поколебались, потом начали петь за милую душу, перекрикивая аппаратуру. Все слова были замечательно слышны! Правда, кое-какие слова они любят изменять, особенно в песне «С Дождя». Для них утро начинается с пивка.

Е.В.: - Это хорошо или плохо?

М.И.: - Конечно, хорошо. Это необычно, интересно, странно, — значит, хорошо. Привычное и банальное менее хорошо, чем что-то странное и неизученное.

Е.В.: - А премия «Zuff» в этой связи может восприниматься как форма контакта с аудиторией, обратной связи?

М.И.: - Я бы не шёл так глубоко... Наверное, может...

Е.В.: - Но ведь вчера было сказано со сцены, что премия придумана для того, чтобы укрепить связи, воздать должное...

М.И.: - Скорее воздать должное, но не укрепить связи. Иначе получается, что мы стремимся привлечь к себе внимание, и как бы говорим: «Мы хорошие, ходите на нас, а вам за это будет подарочек!» Это абсолютно не так! «Спасибо вам за то, что вы ходите! Мы вас любим не меньше, чем вы любите нас!»

Е.В.: - А это разве не укрепление связей?

М.И.: - Ну, да, любовь — это укрепление связей... (смеётся)

Е.В.: - Расскажи чуть подробнее про премию «Zuff»?

М.И.: - Премия вручается второй год. В прошлом году один из наших обычных концертов совпал по дате с вручением премии «Fuzz». Да и территориально мы находились близко друг от друга: от «Юбилейного» до клуба «Факультет» 10 минут ходьбы. Мы решили, что это уже забавно: огромная толпа идёт на «Fuzz», а другая толпа, поменьше, идёт на концерт ТОРБЫ-на-КРУЧЕ. Чтобы наш концерт выглядел необычно, мы тут же решили учредить свою премию, альтернативную премии «Fuzz». Вот так из случайности родилась идея.

Е.В.: - То есть, это не какой-то демонстративный контрапункт, вызов?..

М.И.: - С нашей стороны — нет, а вот журнал «Fuzz» воспринял это как нечто демонстративное. Мы с юмором отнеслись к их реакции. Хочется пожелать журналу «Fuzz» больше шутить друг с другом и развивать чувство юмора.

Е.В.: - Сейчас уже не обижаются?

М.И.: - Обижаются! Мы были номинированы как лучшая группа, и «Fuzz» об этом напечатал, но когда зашла речь о том, чтобы приглашать ТОРБУ на живое выступление, они постарались нас кем-то заменить. И заменили... Это абсолютно нормально, если понимать, что у людей нет чувства юмора. Кроме того, есть ещё масса различной негативной информации, связанной с организацией этой премии, но её мне не хотелось бы давать...

Е.В.: - Вчера со сцены прозвучала ещё одна интересная вещь: Жириновский высказался о группе ТОРБА-на-КРУЧЕ...

М.И.: - Был такой эпизод... На фестивале «Нашествие» появился Жириновский с охраной, вероятно, желая проникнуть в самое сердце альтернативной культуры и засвидетельствовать её представителям своё хорошее отношение. Лично я с ним не общался, только видел его в окружении музыкантов. Но один наш друг, пользуясь случаем, с приколом спросил: «Владимир Вольфович, как Вам группа ТОРБА-на-КРУЧЕ?» Вопрос был достаточно абсурдным: как можно такого политического лидера спрашивать о группе, очевидно не попадающей в разряд его любимой музыки? Жириновский не растерялся — он в этом смысле совершенно реактивный человек: «ТОРБА-на-КРУЧЕ?! Хорошая группа! Славянское название! Хорошая группа, надо слушать!..»

Е.В.: - 1 февраля в программе «Воздух» на «Нашем радио» Михаила Борзыкина спросили, почему он столь пессимистично высказывается о музыкальной ситуации в стране. Он ответил примерно так: к сожалению, в отличие от прежних времён, музыканты объединяются не в группы, а в проекты, и делается это с целями зачастую корыстными, а не из желания удивить себя. В этом отношении у группы ТОРБА-на-КРУЧЕ какие цели?

М.И.: - Удивлять себя мы целью не ставим. Цель одна: продолжать дружить, любить друг друга и заниматься совместным творчеством. Нам, музыкантам группы, крайне повезло, что мы дружим, что мы объединились в один проект.

Е.В.: - Последние годы, как кажется нашему журналу, идёт процесс профессионализации музыки. Можно взять Майка Науменко, который принципиально не репетировал перед выступлениями, и сравнить его с группой ТОРБА-на-КРУЧЕ, все музыканты которой имеют музыкальное образование. Профессионализм, профессиональный подход сейчас больше адекватен времени?

М.И.: - Скорее всего, да. Со времени, когда разрушился так называемый «железный занавес», и информационный вакуум (в том числе, и музыкальный) начал постепенно наполняться, люди услышали всё, что происходит в музыкальном мире по всей планете, и поняли, что просто перебирать аккорды мало.

С поэтами на Руси повезло. Везде много талантливых людей, но такой глубины работы со словом, на мой взгляд, нет больше ни у кого. Возможно, конечно, я сейчас говорю это по незнанию огромного пласта мировой культуры, но те знания, которыми я обладаю, позволяют мне судить именно так. Тем более, что подавляющее большинство людей в мире, имеющих отношение к Слову, ставят русских превыше всего — начиная с Пушкина...

С этим у нас всегда было всё в порядке, но вот с точки зрения рок-музыки был реальный пробел. Сейчас реально повысился уровень музыкального мышления: аранжировок, мелодических ходов, взгляда на рок-музыку в целом.

Е.В.: - В наше время профессиональный подход неизбежен?

М.И.: - Я думаю, что неизбежен. Рок-музыка — это не та музыка, для исполнения которой прежде всего важно обладать музыкальным образованием. Его наличие, конечно, идёт на пользу — смешно предположить, что может быть наоборот. При этом если люди не знают каких-либо сложных понятий типа «двойные доминанты», это не мешает им понимать друг друга внутри своего творческого проекта и качественно записывать интересную музыку. Дело всё-таки в подходе.

Е.В.: - Тексту или музыке уделяется больше внимания?

М.И.: - Мне кажется, что в нашем случае это идёт абсолютно параллельно. Мы уделяем музыке ровно столько внимания, сколько нужно для конкретной песни, над которой мы работаем. Некоторые наши аранжировки, как мне кажется, достаточно просты и никакими изысками не отличаются. Если со стороны это выглядит как что-то очень хорошо сделанное, то, конечно, приятно.

А что касается слов, то просто мне доверяют ребята — слова пишу я. Конечно, идёт отбор материала, потому что песен написано гораздо больше, чем исполняет группа. Это не значит, что остальные песни бракуются, просто сейчас они не соответствуют мироощущению пятерых музыкантов, которые составляют группу. Мы играем то, что сейчас всем ложится на душу.

Е.В.: - Сегодня утром я последний раз пересматривал интервью, размещённые на сайте ТОРБЫ — и чтобы не повторяться, и чтобы составить представление о том, что обычно спрашивают у тебя журналисты. Но есть несколько вопросов, которые мне хочется специально повторить. Например, что же всё-таки происходит с сольным акустическим проектом? Он по-прежнему существует только на уровне замысла?

М.И.: - Дело в том, что не было такого замысла! Речь не шла о сольном альбоме или о сольном акустическом проекте! Просто есть огромное желание многих моих друзей и посетителей моих квартирных концертов слушать эти песни в любом варианте — хотя бы в том, в каком они исполняются на квартирниках. Однажды в одном из интервью я озвучил эту мысль, её подхватили и с тех пор стали постоянно спрашивать про «сольный акустический проект». Это немедленно обросло домыслами, а на самом деле нет ничего подобного! Есть идея записать песни под гитару, но сейчас я не хочу это издавать, потому что есть… не то, чтобы политика, но осмысленные шаги группы. Мы сейчас заняты мыслью о втором альбоме, скоро он должен появиться. Не хочется рассредоточивать восприятие группы и её музыкального материала.

Е.В.: - По второму альбому тоже пока мало что известно? Названия пока нет?

М.И.: - Названия пока нет. Есть порядка пятнадцати песен, которые мы готовы записать. Ждём только удобного момента. Должно совпасть несколько факторов: должна быть свободна студия «Добролёт», группа TEQUILAJAZZZ и группа ТОРБА-на-КРУЧЕ должны быть в Санкт-Петербурге. Вот так, собственно, и записывается наш второй альбом: мы выбираем несколько дней, когда эти факторы совмещаются, и пишемся. К тому же мы работаем с Андреем Алякринским — звукорежиссёром студии «Добролёт» и концертным звукорежиссёром группы TEQUILAJAZZZ. Так как и они, и мы — много гастролирующие группы, всех нас сложно поймать.

Е.В.: - На «Кучках» ты больше не планируешь выступать? Втроём с Ковалёвым и Григорьевым или хотя бы в одиночку?

М.И.: - С Ковалёвым — вряд ли. Во времена Зоопарка это было очень интересно и актуально, а сейчас мы редко видимся, и такое выступление будет выглядеть немного искусственно и надуманно. Так мне кажется. Но если он позовёт, и будет свободное время... Опять же, графики фестивалей, репетиций не совпадают. Группа растёт, всё больше городов охватывается нами в гастрольных поездках. Соответственно, всё меньше времени, которое можно тратить на что-то другое.

Но если мы в этот момент будем в Питере, и если меня позовут, то мне не составит труда выступить. Больше того, доставит огромное удовольствие приехать и попеть в акустике. Мы втроём с ребятами иногда играем акустические концерты: бас-гитара, клавиши/флейта и я.

Е.В.: - Сейчас, когда прежняя компания из Зоопарка разошлась и разбежалась, не грозит всем вам потеря связей, уход зоопарковского духа?

М.И.: - Связи уже переходят в другое состояние. Невозможно искусственно поддерживать тот мир, которого нет. Мира Зоопарка уже нет — это нужно признать и с этим согласиться. Сейчас уже и «Кучка» перенеслась в музей Блока, а я там ни разу не был. С другой стороны, если говорить о «Могучей кучке», мы там всё равно как белые вороны. Мы ведь ярко, жёстко звучащая рок-группа, а на «Могучей кучке» выступают авторы, работающие преимущественно в акустике.

Акустическое выступление возможно, но не является для нас основным. В лучшем случае мы будем залётными гостями. Даст Бог, желанными, но не основными, не программными для «Могучей кучки».

Е.В.: - Многие музыканты, с которыми приходилось общаться, в той или иной форме жаловались на утрату горизонтальных связей с коллегами по цеху. У тебя нет таких проблем?

М.И.: - Причину я уже называл: графики расходятся. Природные часы различных исполнителей идут по-разному. Занятость сольными проектами, гастроли, съёмки — каждый уходит в свою сторону, поэтому сложно продолжать работать в ритме предыдущих витков творческой биографии.

Е.В.: - Всё в тех же интервью я встречал попытки определить стиль группы как «брит-поп» — очень навязчиво и часто это проходит... Насколько это определение верно, и не стало ли оно ярлыком?

М.И.: - К сожалению, журналистской братии в большинстве своём нужно за что-то уцепиться. Собственно говоря, это и произошло. Вначале, когда мы ещё только нащупывали своё звучание, по манере исполнения могли напоминать тот же RADIOHEAD. Нам нравится такая музыка, и в этом ключе мы делаем что-то своё, при этом поём на русском языке совершенно другие песни. Если кому-то нравится симфоническая музыка, он будет писать симфоническую музыку, и его обязательно будут сравнивать с классическими композиторами. А нам нравится рок-музыка, мы ею занимаемся и, в частности, то, что сейчас творится с рок-музыкой в Британии, мне очень нравится. Это отражается на нашем подходе к аранжировкам и исполнению.

Естественно, сравнивать будут. Но те журналисты, которые внимательно и профессионально подходят к своей работе, всё реже и реже упоминают какие-либо сравнения и относятся к нашему творчеству как к чему-то самобытному.

Е.В.: - Никак сейчас уже больше не структурируют, не оприходуют?

М.И.: - Те, кто привыкли хватать по верхушкам, так и продолжают: «Давайте поговорим о том, почему у вас название ТОРБА-на-КРУЧЕ, о том, что вас сравнивают с RADIOHEAD и СПЛИНОМ». Если эти люди ещё только начинают о нас писать, значит, наша карма — отвечать на эти вопросы — ещё будет какое-то время над нами висеть. Гораздо интереснее общаться с другими людьми...

Е.В.: - Не довелось ли тебе на «Наводнении» услышать в исполнении Митьков песню «Крейсер «Аврора»?

М.И.: - Да, они же выступали буквально перед нами. Мы стояли за сценой, готовились выступать, разматывали шнуры и слушали. Великолепно! Мне очень понравилось.

Е.В.: - Я спрашиваю об этом потому, что именно «Крейсер «Аврора» ты впервые спел со сцены в четыре года. Насколько велика разница в исполнении и в чём она: в творческом почерке, в каких-то тембральных моментах?..

М.И.: - Есть небольшое тембральное различие. (смеётся) Всё-таки мне тогда было четыре года, и ещё не произошла мутация голоса. Я тогда верещал как недорезанный, брал любые ноты сверху — пределов вообще не было. Митя Шагин спел эту песню, наверное, октавы на четыре ниже. И, соответственно, жизненный опыт, накопленный за его сорок лет, отразился в пении. Он спел про все свои переживания, горести мира, переживания за судьбы мира... У меня в четыре года было гораздо меньше переживаний за судьбы мира, поэтому песня звучала чуть-чуть иначе.

Е.В.: - Сколько лет группе?

М.И.: - Пятый год. Предыдущей осенью мы отметили четыре года, предстоящей осенью будем отмечать пятилетие.

Е.В.: - Это будет как-нибудь специально подано?

М.И.: - Нет. Традиционно мы в афишах одного из концертов пишем «День рождения группы». Получается так, что практически каждый концерт становится праздничным: либо совпадает с каким-нибудь праздником, либо мы себе этот праздник придумываем. Это своеобразное юмористическое зомбирование с нашей стороны. Сначала мы делали так спонтанно, а потом поняли, что в этом есть какой-то глубокий смысл. И действительно, сейчас некоторые люди говорят: «Мы приходим на ваш концерт как на праздник». Поэтому назвать один из осенних концертов в Санкт-Петербурге празднованием дня рождения, по-моему, совершенно логично.

Е.В.: - Никакого шоу не делается сознательно или просто не хочется заморачиваться?

М.И.: - Шоу не делается сознательно по всем статьям. Например, на фестивале «Нашествие» долго муссировался вопрос, какое шоу представит каждая выступающая группа. Это очень старательно обсасывалось, всё внимание всех средств массовой информации было приковано именно к этому вопросу. У нас есть абсолютно чёткая позиция: выступление группы самоценно, а шоу — это мишура, нужная только тем группам, которым недостаточно выразить всё то, что они хотят, в своём творчестве. Нам достаточно. Смысл именно в нашем творчестве, а не в том, чтобы выехать на сцену на лошади, взять с собой пожарную бригаду или спрыгнуть на голову толпе с парашютом. Тогда начинается какая-то левизна, это попахивает уже не рок-музыкой, а чем-то другим.

Е.В.: - Ну а как же PINK FLOYD?

М.И.: - Не надо путать! Это концептуальная штука, заранее продуманная мистерия. Как бы рок-спектакль. Нам это пока не нужно...

Е.В.: - Я не буду спрашивать о творческих планах, но хотелось бы услышать твой прогноз развития ситуации в музыкальном мире в городе и стране. Будет хуже или лучше, профессиональнее или примитивнее? Будет ли наша культура сворачиваться или расцветать?

М.И.: - Честно сказать, я дико ненавижу слово «прогноз». Чаще всего он выглядит как совет, который спрашивают для того, чтобы не думать самому, либо для того, чтобы потом можно было обвинить автора, если что-то не совпадёт.

Мне кажется, ситуация в современной российской рок-музыке лучше становиться не будет. Наблюдается огромная зависимость реальных релизов от форматов различных радио- и телекомпаний. Это крайне печальный факт. Те, кто не ориентируются на форматность, чаще всего остаются в тени — без публики и без развития. Для группы, которая хочет не погибнуть и продолжать жить, а тем более получать за своё творчество какие-то деньги, самое сложное — балансировать на грани искреннего и честного творчества и воспринимаемости этого творчества радио и телевидением. Это крайне неблагодарный и сложный путь. Нам здесь везёт чуть-чуть больше, потому что мы становимся альтернативной рок-группой. А часть наших песен (такие как «Интернет»), которые мы писали как стёб, вдруг оказывается воспринятой телеканалами и радиостанциями, и их ротируют.

Е.В.: - Как «Элис» у Башакова?

М.И.: - В принципе, да. Может быть, пока это единственный выход. Или же должен быть предложен настолько качественно записанный трек, такая офигительная песня, от которой не сможет отказаться какой-нибудь музыкальный канал. А развитие творчества через эфир необходимо для того, чтобы группа просто выживала — это нельзя отрицать.

Е.В.: - А для чего делается такая сознательная подгонка под так называемый «формат»?

М.И.: - Сложно сказать. Например, то же самое «Наше радио» начиналось как гораздо более демократичная компания, и постепенно дошла до нынешнего состояния. Даже в творчестве это отслеживается очень конкретно: люди, которые начинали с какого-то искреннего творчества, в конце концов, обретают свою манеру и начинают настолько активно её эксплуатировать, что через несколько лет ничего кроме неё уже не остаётся. Единица как таковая себя изживает, перекрывается какой-то творческий канал, остаётся только та самая манера.

То же самое происходит и с форматом различных компаний: они начинают как вполне демократичные, но постепенно выбираются избранные единицы, проводятся различные опросы, а затем под это мнимое большинство мнений подстраивается руководство каналов. Возможно, там имеет место и какой-то личный взгляд, но тогда приходится говорить о явной безвкусице.

Е.В.: - Зачем же это делается?

М.И.: - Видимо, здесь замешан целый конгломерат причин. Это и мозги, которые постепенно собираются в кучу, это и скудоумие, это и заточенность под определённые стандарты. Самое обидное, что получается замкнутый круг: на этой стандартной музыке воспитывается публика, потом это музыкальное воспитание настолько упрощается и конкретизируется, что постепенно руководство компаний заводит себя в тупик. Это печальная, чётко отслеживаемая тенденция. Подстраиваться под это нечестно.

Отслушав нашу песню «Номера», которая записана совместно с Женей Фёдоровым и сейчас ротируется на «Нашем радио», руководство одной из радиостанций сказало, что песня чересчур хороша для того, чтобы люди начали её воспринимать. Они заточены под хиты, а потенциальный хит изначально перерубает понятие творчества, искренности творчества как таковое. Написание потенциальных хитов можно назвать работой, точнее даже халтурой. Написание хитов гораздо более свойственно представителям поп-музыки, которые озабочены преимущественно тем, как просчитать ритмы, мелодический ряд, напев, рефрен, чтобы зацепило, и на этом сделать деньги. Кроме того, чаще всего текст поп-хита должен быть оптимистичным.

Е.В.: - Как с этим вяжется традиционная пессимистичность группы ТОРБА-на-КРУЧЕ?

М.И.: - Вот с этим как раз не вяжется. Поп-музыка говорит, что всё хорошо, а рок-музыка — что не всё хорошо. Чаще всего потенциальный хит из того, что не всё хорошо, сделать невозможно. Либо это действительно должна быть настолько красивая и пронзительная вещь, которая не сможет пройти мимо большинства воспринимающей её массы людей, но такое случается нечасто, и в этом заключается ценность подобных песен. Всё равно таких песен гораздо больше, чем могут услышать люди, отбирающие материал для радио. Их уши заточены на такое восприятие: «вот напев, вот рефрен, припев должен начаться на второй строчке песни, и это должно случиться на третьей секунде звучания «. В принципе, это стандартные требования для современной радиоформатной песни. Это смешно... Мы будем этому саркастически улыбаться и продолжать делать песни, которые интересны нам и отражают наш взгляд на мир в конкретный момент.

Е.В.: - Эта ситуация совсем патовая, она никак не изменится? Эти люди не станут умнее?

М.И.: - Эти люди умнее не станут. Появятся другие. Есть надежда на то, что среди людей, отбирающих музыку для радио и телевидения, появятся такие, у которых будет возможность продвигать и более честную музыку, чем та, которая звучит сейчас.

Е.В.: - Точно также делая её коммерчески успешной?

М.И.: - Дело в том, что коммерческий успех напрямую зависит от того, сколько человек слушает музыку. Вопрос тут гораздо глубже — в воспитании вкуса. Если вкус будет воспитан, то честная музыка будет коммерчески успешной.

Опубликовано в № 24 журнала «Арт-город»