«20 лет на подводных лодках, вся жизнь на флоте»

Опубликовано: 1 мая 2012.

Рубрика: Интервью.

Просмотров: 5002.
Подписаться на комментарии по RSS.

На вопросы «Малой Охты» отвечает офицер-подводник, капитан I ранга, член Совета общественной организации ветеранов боевых действий «Витязь» Анатолий Петрович Андреев.

— Анатолий Петрович, где Вы родились, где учились, почему решили стать морским офицером?

— Я родился в Ленинграде, пережил здесь всю блокаду. Впервые интерес к подводным лодкам зародился у меня в 1943 году, когда брат пригласил меня к Литейному мосту и там я увидел, как подводная лодка погружается, всплывает, кто-то выходит на мостик, потом перекур, разговор, потом снова погружается… Между Литейным и Охтинским мостом, где наибольшая глубина, подводники тренировались, чтобы летом выходить в Финский залив и Балтийское море для выполнения своих обязанностей — топить немецкие корабли.

В 1945 году я пошёл в Нахимовское училище, где проучился восемь лет. Из Нахимовского абсолютно все шли в Училище подводного плавания. В то время в Советском Союзе настолько мощно строился подводный флот, что офицеров просто не хватало. Приходили с надводных кораблей — все, кто по здоровью подходил, шли в подводники.

После окончания Первого балтийского училища в Ленинграде, около Балтийского вокзала (которое сейчас входит в корпус Петра Великого), я пошёл служить на Северный флот. И 20 лет прослужил на подводных лодках. Начал с командира рулевой группы средней подводной лодки, а вторые 10 лет — командиром подводных лодок разных проектов.

— Вы участник Карибского кризиса?

— Да. Служба складывалась так, что в то время мы действительно пахали. Нашу эскадру называли «чёрной», потому что освоение новой техники, новых подводных лодок, вся «чёрная» работа легла на нас.

Весной 1962 года нас начали готовить к какому-то походу, свели в отдельную 69-ю бригаду… Куда, зачем, мы не знали. В ночь на 1 октября мы впервые в истории подводного флота загрузили кроме обычного оружия ядерную торпеду и вышли в море, не зная куда идем. Впервые мы узнали куда идем, когда проходили Англию. Это была настолько секретная операция, что даже на подводных лодках, с которых ни сбежать невозможно, ни какую-то передачу сделать, только в районе Англии мы узнали, что мы идем базироваться в порт Мариэль республики Куба.

Не хватало ни воздуха, ни воды… Стакан воды на сутки при температуре в отсеках 40-50 градусов, при влажности 100 %, когда мы, как в парилке, все были в струпьях, зелёнкой измазанные ходили… В таких условиях вот эти мальчишки, матросы иногда теряли сознание на боевых постах, тогда их заменяли друзья. И спали, и ели там же, никто переходить из отсека в отсек практически не мог, глоток свежего воздуха очень редко когда могли получить. Вот так они выполняли свой долг.

В этом году отмечается 50-летие Карибского кризиса, мы к нему готовимся, написали с офицерами книгу воспоминаний. Сейчас она в издательстве готовится к печати.

Конечно, для нашего поколения это было очень жестокое испытание. Впервые ядерная война зависела не от Генерального штаба, не от правительства, а от командира подводной лодки.

— Скажите, пожалуйста, действительно ли верен тот факт, что уже был отдан приказ на пуск и только из-за того, что матрос где-то застрял, выстрела ядерной торпеды не было?

— На каждую нашу лодку приходилось около 50 американских надводных кораблей, которые нас искали. Был поднят весь флот Восточного побережья и порядка 30-35 самолетов с Гуантанамо. А мы должны были всплывать, чтобы делать зарядку — мы дизельные были… Хочешь — не хочешь, но хотя бы раз в двое-трое суток мы должны были подзарядиться. Разряжаться полностью мы не могли, чтобы уклоняться и всё время находиться в боевой готовности.

Обстановки мы не знали — под водой сидишь, информации нет, не понимаешь: война — не война. Москва нам не давала никаких данных. Когда мы всплывали на сеанс связи, то только по «Голосу Америки» удавалось получить новости: «Микоян приехал, какие-то переговоры ведутся»… Как Вы знаете, «Голос Америки» не поощрялся, поэтому замполит приходил в кают-компанию и говорил: «Из некоторых источников стало известно…»

Однажды у лодки 59 не осталось электроэнергии, дышать было практически нечем, и они всплыли. Командир лодки капитан II ранга Савицкий и начальник штаба Василий Александрович Архипов вышли на мостик. Темнота, прожекторы авианосцев, эсминцев — все нацелены на подводную лодку, с кормы, с боку заходят самолёты, прошивают крупнокалиберным пулеметом вдоль борта, перед носом… В этот момент Савицкий сказал: «Я им сейчас покажу «кузькину мать»! Они запомнят меня на всю жизнь!» И вниз.

Дело в том, что связь с мостиком была нарушена из-за большой влажности и долгого нахождения на глубине. Когда они поднимались, то дали команду приготовить торпедные аппараты. Но для того, чтобы объявить команду: «Пли», надо ещё дать воздух в торпедные аппараты. И вот он за этой последней командой стал спускаться. А снизу стал подниматься сигнальщик. По организации службы положено, что когда на мостик выходят вахтенный офицер, командир, то сигнальщик с прожектором должен тоже идти на мостик без дополнительных команд. И командир сходу сел на сигнальщика, который поднимался в люке. Сигнальщик одет, с ним прожектор, ему не развернуться, люк-то маленький!

В это время начальник штаба Архипов стал читать семафор, который начали передавать с одного эсминца. Там пишут: «Командиру!» — и он сразу вниз. «Командир, задержись! Всё-таки, наверное, не война, раз нас так вызывают!» Так бы просто уничтожили и всё. Сообразил Архипов в момент. Опытный был моряк, побывал на атомных лодках. Командир поднялся обратно, а с американского эсминца издевательски передают: «Нуждаетесь ли в помощи?» Наши ответили: «Просим прекратить провокации, не мешать движению». И вот это спасло от ядерной войны в полном смысле слова.

Любой из командиров подводной лодки мог вполне обоснованно — и для себя, и для государства — развязывать ядерную войну. Потому что нас бомбили, на нас эсминцы шли на таран, мы от них уклонялись. В таких ситуациях, не зная общей обстановки, любой из них мог использовать ядерное оружие. Им давалось такое право, им сказали: «Если вас будут атаковать, если сделают дырку в вашем корпусе, можете использовать ядерное оружие!»

— Когда случилась трагедия с лодкой «Комсомолец», Вы ещё служили?

— Конечно.

— Как Вам это сообщалось, и в чём там была причина?

— «Комсомолец» — одна из самых уникальных подводных лодок. Она сделана из титанового корпуса, и она погрузилась на 1020 метров. Это больше километра. Ни одна из подводных лодок в мире больше чем на 400 метров не погружалась. Это не круглый батискаф, а громадная подводная лодка! Пробыли там положенные 30 минут, после этого начали всплытие.

Никто близко не подходил к таким глубинам! Это лодка-рекордсмен. И она, в принципе, считалась непотопляемой. Какой противник её достанет на глубине 1000 метров? Ни одна глубинная бомба не уйдет туда, ни одна торпеда — всё разорвется!

Но случилось несчастье. Первый экипаж, который погружался, поехал отдыхать после походов, и заступил второй экипаж (у таких подводных лодок было по два экипажа). Но второй экипаж был подготовлен, может быть, несколько хуже. Хотя там были опытные офицеры, опытные подводники, но что-то где-то недоработали. В результате возник пожар в седьмом отсеке. Они нарушили заповедь подводника: если где-то пожар, то по аварийной тревоге никто не имеет право перемещаться. В каком отсеке тебя застал пожар, там ты и находишься. Перейти в соседний отсек, хотя твой пост может быть и в другом месте, ты не имеешь права, потому что разгерметизация приводит к гибели.

Они всё-таки решили перетащить к себе мичмана, который был в десятом отсеке. В результате — загазованность, пожар в ещё одном отсеке, и корма полностью горит. В горящих отсеках установилась температура 800 градусов, а за бортом была холодная вода. Из-за резкой разницы в температурах титан начал трескаться, чего никто не ожидал. На глубине 1020 метров он не трескался, а тут начал!

Люди выбрались на спасательные плоты, но поместились на них не все. Часть команды оставалась в воде и держалась за леера. Один мичман сидел на плоту, а замполит «Комсомольца» держался за леер. Мичман видит, что замполит выбивается из сил, и говорит: «Идите сюда, давайте поменяемся!» Замполита вытащили, мичман перешёл на его место. К сожалению, замполит и ещё несколько человек потом умерли от переохлаждения. Ветер северный, сквозной, штормовая погода. Переодеться не во что, вся одежда мокрая и холодная. А мичман выжил, потому что был в воде. Тут не угадаешь, кому что написано…

Повторю, что это была уникальная лодка, лаборатория для испытания всего, что только можно придумать. С тех пор 7 апреля стал Днём памяти подводников. Если в этот день прийти к Никольскому морскому собору на Крюковом канале, можно увидеть там сотни людей, адмиралы целуются с мичманами.

Когда лодка пошла ко дну, командир, старпом и два мичмана сели во всплывающую камеру. Лодка стала погружаться — камеру никак не отдать. Возможно, закисли болты. Примерно на глубине 1000 метров камера оторвалась и пошла наверх. Когда они всплыли, один из мичманов услышал это и начал изнутри открывать люк. Люк вырвало, и мичман буквально улетел из камеры, получил много травм. Командир и старпом «Комсомольца» начали помогать другому мичману, который остался внутри, пытались его вытащить. Пока они что-то делали, камера заполнилась водой, и все трое ушли на дно. Так они погибли. Правда, похоронены на Серафимовском кладбище, есть могила… Но это решение церкви… Когда глубоководный аппарат обследовал подводную лодку, оттуда взяли немного морской воды, и эту капсулу с водой захоронили.

Легендарный подводник, герой Советского Союза Магомет Гаджиев говорил, что на лодке все равны. Или все погибают, или все становятся героями — иначе никак. С самолёта можно выпрыгнуть, как-то спастись — у нас спасения нет.

Об этой трагедии я рассказал мальчикам, с которыми ездил на экскурсию в начале апреля. И показал им книгу, которая называется «Мы помним». Её издали жёны подводников. В книге перечислены все погибшие на российском подводном флоте с 1906 по 2010 год. Где родился, где призывался, сколько лет — любой в России может найти своего родственника, если он служил на подводной лодке. Нам пишут правнуки подводников: «Я знал, что он у нас на лодке служил, а больше ничего не знал…» — всё же секретилось, никому ничего не сообщалось! Сейчас мы эти архивы подняли, а жёны написали книгу памяти. Не каждый вид Вооруженных Сил может похвастаться тем, что они каждого человека помнят и где-то увековечили.

— Скажите, пожалуйста, как прошли ваши поездки, как отреагировали на рассказ подростки Малой Охты?

— Поездки прошли неплохо. Андрей Олегович Степанов попросил меня провести их снова по аналогии с прошлогодними.

Седьмого апреля, в День памяти подводников, мы приехали в Никольский собор за час до богослужения, прошли вдоль мемориальных досок со списками погибших экипажей. Я рассказал школьникам о службе на подводных лодках, о жизни в замкнутом пространстве, о дружбе, которая сохраняется на долгие годы, потому что все зависят друг от друга. И показал это на примерах.

Для примера я привёл такие истории, в которых и офицеры, и матросы проявляли героизм. Кроме того, подчёркивал, что лодки были прекрасные, строились отлично. В диких условиях приходилось плавать — они выдерживали. Подводники сами удивлялись, как такое возможно: не летят механизмы, дизели… Всё выдерживало, оборудование было надёжное.

Итак, безопасность лодки зависит от каждого, от любого матроса. Вот пример подводной лодки С-80, которая погибла в 1961 году. Как раз на нашей лодке приходилось её искать — у нас тогда поставили новую акустику. Лодку подняли через 8 лет — случайно рыбак зацепил сетью. Оказалось, что лодка погибла из-за единственного матроса, который не выполнил команду как положено. Но его нельзя считать стопроцентно виноватым, потому что пришёл с другой лодки. Бывает такое — кто-то в отпуске, кто-то заболел, и на место недостающего члена экипажа присылается замена.

У них очень хитро закрывалась захлопка подачи воздуха к дизелям. Вся лодка под водой, и только шахта торчит, работает. Во время срочного погружения, когда всё делается на автомате, этот матрос не закрыл, а открыл захлопку. Вода поступила в дизельный отсек, а он там большой. В надводном положении два отсека могут быть затоплены, а в подводном — одного отсека достаточно, чтобы лодка утонула. Лодка была и так очень неустойчивая. Когда её подняли, то увидели, что все члены экипажа были на своих боевых постах… И сразу была ясна причина гибели лодки.

Это замечательный пример зависимости любого подводника от других. Я рассказывал школьникам: вот так бывает, когда человек не выполняет положенное.

На знаменитой лодке К-19, про которую американцы сняли фильм, четыре подводника (старший лейтенант Корчилов, два мичмана и матрос) пошли опускать решётки реактора. Они знали, что погибнут. Даже сомнения не было ни у кого, но они пошли и эти решётки опустили. Все погибли, но подводную лодку спасли от ядерного взрыва. Тем более были у берегов Америки…

— Было бы уместно спросить и о фильме с Харрисоном Фордом. Насколько достоверно там показана авария?

— За основу была взята реальная история, просто в сценарии американцы совместили несколько аварий. Консультантом на съёмках фильма оказался один из наших писателей, который многое подправил. Всё-таки это художественный фильм. Уж если наши не выпускают фильмов, то пусть это сделают американцы.

Я говорил матросам: помните, когда на 200 метров погружались, какой скрип корпуса шел? Когда корпус обжимается весь, когда все переборки… Все переборки на лодках делаются деревянными, потому что металлические разрушатся, а эти только выгибаются.

Когда мы посмотрели этот фильм с моей женой, она, зная нашу службу, потом плакала.

Есть и второй пример. В 1986 году на лодке К-219 старший матрос Сергей Преминин вместе с офицером вручную закрывал решётки реактора. Когда они закрыли три решётки из четырёх, офицер от высокой температуры потерял сознание. Премитин этого офицера подтащил к люку и передал в другой отсек. Ему предложили смениться, потому что работать у реактора можно было не больше пяти минут. Он ответил: «Нет, не надо, это моё заведывание, никто не знает толком, как это сделать. Я пойду, там осталось немного».

Он снова пошел в отсек, закончил работу с решёткой, а поскольку там был пожар, давление повышалось, получилось так, что переборку открыть не могли. Я разговаривал с механиком, который с ним был на связи (сейчас капитан первого ранга Мещеров). Механик рассказывал, что Премитин плакал и говорил: «Вы маме только скажите, что я хороший был! Передайте это маме, пожалуйста!»

И офицеры, и матросы понимали, на что шли и шли, когда надо. Весь смысл нашей экскурсии был не в том, чтобы показать, сколько погибает наших подводников, а в том, что при надёжной технике, но неправильном её обслуживании ты не знаешь, что может случиться. Но, любя Родину, ты можешь её спасти.

 

twitter.com facebook.com vkontakte.ru odnoklassniki.ru mail.ru ya.ru myspace.com friendfeed.com blogger.com liveinternet.ru livejournal.ru google.com yahoo.com yandex.ru del.icio.us

Оставьте комментарий!

Комментатор / хотите им стать

Чтобы стать комментатором введите email и пароль. Напишите комментарий. В дальшейшем ваша связка email-пароль, позволит вам комментировать и редактировать свои данные. Не забудьте про активацию (инструкция придет на ящик, указанный при регистрации).

grin LOL cheese smile wink smirk rolleyes confused surprised big surprise tongue laugh tongue rolleye tongue wink raspberry blank stare long face ohh grrr gulp oh oh downer red face sick shut eye hmmm mad angry zipper kiss shock cool smile cool smirk cool grin cool hmm cool mad cool cheese vampire snake excaim question

(обязательно)